НЕ ОТПУСКАЙ МЕНЯ ....ПОЖАЛУЙСТА....ПРОШУ.
ПРИДУМАЙ ЧТО-НИБУДЬ И ПОПРОСИ ОСТАТЬСЯ.
ТЫ ПОСМОТРИ, ВЕДЬ Я ЕДВА ДЫШУ
ПРИ МЫСЛИ, ЧТО ПРИДЁТСЯ РАССТАВАТЬСЯ.
НУ, ПОСМОТРИ ВНИМАТЕЛЬНЕЙ В ГЛАЗА,
ОНИ КРИЧАТ , ЧТО БЫТЬ ХОЧУ С ТОБОЮ!
ТЕБЕ ЖЕ СТОИТ СЛОВО ЛИШЬ СКАЗАТЬ,
Я В ПРОШЛОЕ УДАРОМ ДВЕРЬ ЗАКРОЮ.
НЕ ОТПУСКАЙ МЕНЯ! ТАМ , ЗА ЧЕРТОЙ ГРАНИЦ,
ЖДЕТ ПУСТОТЫ НЕМОЕ НАКАЗАНЬЕ,
И ТАМ, В ТОЛПЕ БЕЗДУШНОЙ СЕРЫХ ЛИЦ,
ЕЩЁ СТРАШНЕЙ И ГОРШЕ ОЖИДАНЬЕ.
И ВСЕ, ЧТО Я ЛЮБИЛА, ЧЕМ ЖИЛА,
БЕСЦВЕТНЫМ СТАЛО БЕЗ ТЕБЯ И ПРЕСНЫМ.
ОСТАНОВИ МЕНЯ! СКАЖИ , ЧТОБ Я БЫЛА
ПРЕКРАСНОЙ ЯВЬЮ, А НЕ СНОМ ЧУДЕСНЫМ.
НЕ ОТПУСКАЙ МЕНЯ, ПРОШУ! НУ, СДЕЛАЙ ШАГ!
СКАЖИ, ЧТО Я НУЖНЕЕ ВСЕХ НА СВЕТЕ!!!
...СТУЧАТ КОЛЁСА С БОЛЬЮ СЕРДЦА В ТАКТ,
И ВЫТИРАЕТ СЛЁЗЫ ВСТРЕЧНЫЙ ВЕТЕР
понедельник, 18 января 2010 г.
Жить на яву, открыто, а не в снах!
Давайте жить, любить и удивляться,
Давайте верить, помнить и жалеть,
От счастья плакать, от души смеяться -
Давайте жить, чтоб сердцем не стареть.
Давайте будем просто восхищаться -
Полями, небом, серебром росы,
И если трудно, все же не сдаваться -
Идти вперед, не опуская головы.
Давайте будем искренни в общенье,
Честны в словах, поступках и делах,
Давайте верить, свято, без сомнений,
Жить на яву, открыто, а не в снах!
Давайте будем честно признаваться -
В своих ошибках, зависти и лжи,
Давайте жить, любить и восхищаться -
Расправьте крылья у своей души!!!
Давайте верить, помнить и жалеть,
От счастья плакать, от души смеяться -
Давайте жить, чтоб сердцем не стареть.
Давайте будем просто восхищаться -
Полями, небом, серебром росы,
И если трудно, все же не сдаваться -
Идти вперед, не опуская головы.
Давайте будем искренни в общенье,
Честны в словах, поступках и делах,
Давайте верить, свято, без сомнений,
Жить на яву, открыто, а не в снах!
Давайте будем честно признаваться -
В своих ошибках, зависти и лжи,
Давайте жить, любить и восхищаться -
Расправьте крылья у своей души!!!
Круг
И когда Муню выперли с четвертой работы, он всерьез задумался о несовершенстве мира. На четыре дня он впал в депрессию, сидел на диване в черных рейтузах и тельняшке и смотрел в пустой экран телевизора: кабельное отключили за неуплату. Мунина жена, Катя, утром кормила мужа, уходила на работу, вечером приходила, разогревала ужин, Муня каждую третью ложку проносил мимо рта. Словом, страшное дело.
На пятый день Муня встал с дивана, героическим усилием воли снял рейтузы, натянул приличные брюки и пиджак и вышел. И сразу наткнулся на вывеску - "Наличные за золото". Это вы думаете, что таких совпадений не бывает, но в этой жизни случаются даже розовые слоны, так что Муня и вовсе не удивился. Совпадение, собственно, было в том, что у Муни как раз имелся семисвечник - семейная реликвия, не шутки. Самое удивительное в этой истории - то, как Муне удалось свой артефакт протащить через таможню. Люди, которые Муню хорошо знали, относили это на счет его вечного дурацкого везения. У Муни даже лицо было такое - открытое и доверчивое, как будто вечно в ожидании хороших новостей. Впрочем, Мунина открытость миру хорошо уравновешивалась спокойной основательностью его жены.
Катя была нееврейка, так что одна половина Муниной родни считала ее - ну, понятно, кем. Другая же половина знала, как сильно Муне нужна твердая рука, и уж своя - не своя, не так важно.
По приезде Муня с Катей жили у одного сефарда, старого знакомого Муниного дяди. Дядя был известный в Иерусалиме юрист. В минуты печали Муня нередко восклицал:
- Ах, зачем я не поехал в нашу благословенную страну!
Подразумевалось, что в благословенной стране дядя поможет и устроит. Но Катя не хотела ехать туда, где кто-то стреляет, и что-то взрывается. Муня ей хорошо и логично возражал, что и в Нью-Йорке постреливают, а в Чикаго так и вообще, да и в принципе жить страшно и опасно.
Дядин знакомый позволил Муниному семейству жить у него в бэйсменте, жена его нашла работу для Кати, а сам знакомый для Муни. Катя на той работе и осталась, а Муня - смотрите выше. У Муни со знакомым случались споры на религиозной почве, но Муня не знал Тору так хорошо, как старый сефард, да и характер у него был драчливый и нетерпимый. Если бы не Катя, споры эти могли бы закончиться для Муни весьма неблагоприятно.
А потом они и вовсе переехали, но штука в том, что семисвечник остался в бэйсменте у сефарда - ну, вот так по-дурацки вышло. Муня посверлил вывеску взглядом, прикусил ус - образно говоря, конечно, потому как никаких усов у Муни не было, и решительно зашагал в осторону автобусной остановки, вспомнил внезапно, что месяцный проездной истек, а четвертаков нет, да и вообще денег нет, и так же решительно прошагал мимо остановки.
Сефард был дома, а Муня, конечно, тихо надеялся на обратное, но нельзя иметь все и сразу, поэтому он улыбнулся хозяину и изложил цель визита. То есть, хотел изложить, но вдруг стало ему как-то стыдно, и он смутился, и промямлил что-то о вере предков и обращении к истокам, и отдали Муне его реликвию. Всю дорогу обратно он что-то маялся и будто тосковал о чем-то, на сам не знал - о чем, и чудилось, что когда-то уже были в нем эти сомнения, и так же бурлило и жгло.
А в ммагазине Муне сказали, что семисвечник бронзовый, но - послушайте, ведь это антиквариат, редкая вещь, есть одно местечко. И Муня направил стопы в местечко, где худой, иссохший человек с цепким взглядом осмотрел семисвечник, прицокнул языком и предложил Муне хорошую сумму. И Муня согласился, хотя внутри его что-то жгло и томило.
Вечером он сидел тише обычного и к ужину не притронулся. Катя ни о чем не спросила, потому что она была из тех сильных молчаливых женщин, которые не задают своим мужьям лишних вопросов.
На третий день после продажи семисвечника Муня нашел работу - ему позвонили, сказали, что слышали о нем хорошее от того-то и того-то, и не хотел бы он соединиться в труде? Муня снова встал с дивана, надел рабочие брюки и вышел.
И снова стало у них в доме денежно, но Муня все сох и чах, стали ему сниться сны, от которых он просыпался, плача, как маленький ребенок. И Катя успокаивала его, уговаривала, но жжение не проходило.
Тогда Муня пошел к старому сефарду, посмотрел тот на исхудавшего Муню и молча отвел его на молитву. Муня стал молиться - истово, страстно, но легче ему не делалось.
Он вернулся к худому человеку с хитрыми глазами, но Мунин семисвечник купили, и вот тогда Муне сделалось страшно от вселенской несправедливости, и задумал он вешаться, пришел домой, деловито осмотрел крюк от люстры, споро и хозяйственно приделал веревку, подумал о детях, о Кате - снял веревку, да нечаянно вместе с веревкой сорвал люстру.
В Мунином доме в принципе водились инструменты, но Муня давно за них не брался, он залез в кладовку, в сервант, наконец, во встроенный шкаф, где Катя хранила абрикосовое и всякое другое варенье, которое ей присылала мама из Краснодара. И вот там, аккурат между вишневой наливкой и солеными помидорами стояла Мунина семейная реликвия.
Муня сел на пол и заплакал - тихо и с чувством. Так Катя его и нашла, а Муня - Муня плакал от осознания того, как все бесконечно справедливо и правильно устроено в этом мире, от того, что когда-то он принял единственно верное решение. Круг замкнулся: пятнадцать лет назад Муня женился вопреки желанию семьи, привел в свой дом гойку, чтобы та по прошествии стольких лет вернула Муню в лоно семьи и утешила его сердце.
И Муня теперь очень спокоен и религиозен, бережет свой семисвечник и свою Катю. И больше не сетует на то, что не уехал в благословенную страну Израиль, потому что здесь, в дерганной этой эмигрантской стране, обрел он покой, есть у него здесь и Катя и семисвечник, и Муня не может разорваться на две части - он ведь живой человек.
На пятый день Муня встал с дивана, героическим усилием воли снял рейтузы, натянул приличные брюки и пиджак и вышел. И сразу наткнулся на вывеску - "Наличные за золото". Это вы думаете, что таких совпадений не бывает, но в этой жизни случаются даже розовые слоны, так что Муня и вовсе не удивился. Совпадение, собственно, было в том, что у Муни как раз имелся семисвечник - семейная реликвия, не шутки. Самое удивительное в этой истории - то, как Муне удалось свой артефакт протащить через таможню. Люди, которые Муню хорошо знали, относили это на счет его вечного дурацкого везения. У Муни даже лицо было такое - открытое и доверчивое, как будто вечно в ожидании хороших новостей. Впрочем, Мунина открытость миру хорошо уравновешивалась спокойной основательностью его жены.
Катя была нееврейка, так что одна половина Муниной родни считала ее - ну, понятно, кем. Другая же половина знала, как сильно Муне нужна твердая рука, и уж своя - не своя, не так важно.
По приезде Муня с Катей жили у одного сефарда, старого знакомого Муниного дяди. Дядя был известный в Иерусалиме юрист. В минуты печали Муня нередко восклицал:
- Ах, зачем я не поехал в нашу благословенную страну!
Подразумевалось, что в благословенной стране дядя поможет и устроит. Но Катя не хотела ехать туда, где кто-то стреляет, и что-то взрывается. Муня ей хорошо и логично возражал, что и в Нью-Йорке постреливают, а в Чикаго так и вообще, да и в принципе жить страшно и опасно.
Дядин знакомый позволил Муниному семейству жить у него в бэйсменте, жена его нашла работу для Кати, а сам знакомый для Муни. Катя на той работе и осталась, а Муня - смотрите выше. У Муни со знакомым случались споры на религиозной почве, но Муня не знал Тору так хорошо, как старый сефард, да и характер у него был драчливый и нетерпимый. Если бы не Катя, споры эти могли бы закончиться для Муни весьма неблагоприятно.
А потом они и вовсе переехали, но штука в том, что семисвечник остался в бэйсменте у сефарда - ну, вот так по-дурацки вышло. Муня посверлил вывеску взглядом, прикусил ус - образно говоря, конечно, потому как никаких усов у Муни не было, и решительно зашагал в осторону автобусной остановки, вспомнил внезапно, что месяцный проездной истек, а четвертаков нет, да и вообще денег нет, и так же решительно прошагал мимо остановки.
Сефард был дома, а Муня, конечно, тихо надеялся на обратное, но нельзя иметь все и сразу, поэтому он улыбнулся хозяину и изложил цель визита. То есть, хотел изложить, но вдруг стало ему как-то стыдно, и он смутился, и промямлил что-то о вере предков и обращении к истокам, и отдали Муне его реликвию. Всю дорогу обратно он что-то маялся и будто тосковал о чем-то, на сам не знал - о чем, и чудилось, что когда-то уже были в нем эти сомнения, и так же бурлило и жгло.
А в ммагазине Муне сказали, что семисвечник бронзовый, но - послушайте, ведь это антиквариат, редкая вещь, есть одно местечко. И Муня направил стопы в местечко, где худой, иссохший человек с цепким взглядом осмотрел семисвечник, прицокнул языком и предложил Муне хорошую сумму. И Муня согласился, хотя внутри его что-то жгло и томило.
Вечером он сидел тише обычного и к ужину не притронулся. Катя ни о чем не спросила, потому что она была из тех сильных молчаливых женщин, которые не задают своим мужьям лишних вопросов.
На третий день после продажи семисвечника Муня нашел работу - ему позвонили, сказали, что слышали о нем хорошее от того-то и того-то, и не хотел бы он соединиться в труде? Муня снова встал с дивана, надел рабочие брюки и вышел.
И снова стало у них в доме денежно, но Муня все сох и чах, стали ему сниться сны, от которых он просыпался, плача, как маленький ребенок. И Катя успокаивала его, уговаривала, но жжение не проходило.
Тогда Муня пошел к старому сефарду, посмотрел тот на исхудавшего Муню и молча отвел его на молитву. Муня стал молиться - истово, страстно, но легче ему не делалось.
Он вернулся к худому человеку с хитрыми глазами, но Мунин семисвечник купили, и вот тогда Муне сделалось страшно от вселенской несправедливости, и задумал он вешаться, пришел домой, деловито осмотрел крюк от люстры, споро и хозяйственно приделал веревку, подумал о детях, о Кате - снял веревку, да нечаянно вместе с веревкой сорвал люстру.
В Мунином доме в принципе водились инструменты, но Муня давно за них не брался, он залез в кладовку, в сервант, наконец, во встроенный шкаф, где Катя хранила абрикосовое и всякое другое варенье, которое ей присылала мама из Краснодара. И вот там, аккурат между вишневой наливкой и солеными помидорами стояла Мунина семейная реликвия.
Муня сел на пол и заплакал - тихо и с чувством. Так Катя его и нашла, а Муня - Муня плакал от осознания того, как все бесконечно справедливо и правильно устроено в этом мире, от того, что когда-то он принял единственно верное решение. Круг замкнулся: пятнадцать лет назад Муня женился вопреки желанию семьи, привел в свой дом гойку, чтобы та по прошествии стольких лет вернула Муню в лоно семьи и утешила его сердце.
И Муня теперь очень спокоен и религиозен, бережет свой семисвечник и свою Катю. И больше не сетует на то, что не уехал в благословенную страну Израиль, потому что здесь, в дерганной этой эмигрантской стране, обрел он покой, есть у него здесь и Катя и семисвечник, и Муня не может разорваться на две части - он ведь живой человек.
А ЛЮБВИ МИР СНОВ, КАПЕЛЬКИ ВПИТАЛ
- Так Же Как Все-А-Студио 03:37
ВОТ И ВСЯ ЛЮБОВЬ.ВОТ И ВСЕ СЛОВА
РАСТЕКЛИСЬ ВОДОЙ.УНЕСЛА ЛИСТВА
ШЁПОТ НАШИХ СЛОВ, ВЕТЕР РАЗБРОСАЛ
А ЛЮБВИ МИР СНОВ, КАПЕЛЬКИ ВПИТАЛ
РУКИ ОПУСТИВ, ЧУТЬ НЕ ДОТЯНУВШИСЬ
НЕ ХВАТИЛО СИЛ.ЛИШЬ СЛЕГКА КОСНУВШИСЬ.
РАССТОЯНЬЕ ДУШ.РАССТОЯНЬЕ СИЛА
СКОЛЬКО ССОР И СТУЖ..ВСЁ ЖЕ КРОВЬ БУРЛИЛА
Я БЫЛА С ТОБОЙ ИСКРЕННЕ И ВЕРНО
ВСЁ ПРОШЛО ВОЛНОЙ..ТЫ ЛЮБИЛ НАВЕРНО.
МОЛЧА ПОКРИЧИМ, ГЛЯДЯ В НЕБА БЕЗДНУ,
ТАК ЖЕ ПОМОЛЧИМ..ВЕДЬ ЛЮБОВЬ ИСЧЕЗЛА
Ты - мой сон...
Сердце томно взлелеет образ твой,
Губы следом пошлют поцелуи.
Ты - мой сон, самый фантастический сон,
Что моё дыханье волнует.
Разлетятся златые локоны,
Одурманят руки кожу нежную.
Ты - мой сон, самый удивительный сон,
Летний зной через вьюгу снежную.
И проснулась бы я, да не хочется.
Ущипнула б себя - не получится.
Это - сон, самый лучший сон!
И пускай никогда не закончится.
Наталья Ермолинская
Valentina
Подписаться на:
Сообщения (Atom)